Генри Чарльз Буковски – американский король алкогольной прозы, главный поэт трущоб и баров, автор более чем 60 книг и просто знатный алкоголик. Большая часть произведений Буковски автобиографична, хотя его жизнь сложно назвать героической или насыщенной захватывающими событиями. Его литературный протагонист по фамилии Чинаски живет в дешевых мотелях, работает чернорабочим, периодически попадает в тюрьму и обожает женщин. По ночам он шляется по барам или остается у себя в комнатушке, где литрами поглощает пиво и стучит по клавишам печатной машинки.

При внешней скудости такого образа жизни, книги и стихотворения Буковски наполнены сильными переживаниями и глубокими озарениями – он дарит читателю дзен социального дна. Наибольшим почетом литератор пользуется у пьющей публики – его образ неразрывно связан с бутылкой алкоголя, сигаретой и печатной машинкой. Алкогольная философия маэстро из трущоб зиждется на двенадцати принципах.

В седьмом классе Генри подружился с парнем по кличке Плешивый. Однажды товарищ привел Генри к себе домой и познакомил со своим отцом, апатичным алкоголиком в завязке. Ребята спустились в подвал, где стояло несколько бочонков с маленькими краниками. Плешивый сказал, что это отцовское вино, но ему оно уже не пригодится. «Ты мужик или кто? Давай, открой свой чертов рот! И поверни этот хренов кран!» – сказал Плешивый, и Генри присосался к бочонку. Основательно поработав с несколькими краниками, он почувствовал что-то совершенно новое: никогда ему не было так хорошо, даже во время мастурбации. «Опьянение было очень приятным. Я решил, что теперь я всегда буду выпивать», — так Буковски и делал, целых 60 лет.

Больше всего Буковски ненавидел монотонность обыденной жизни. Восьмичасовой рабочий день, семейные обеды, поездки к родственникам и подстригание газона — рутина истощает и превращает в безжизненного робота с потухшими глазами. Миллионам людей категорически не нравится, как они живут, но нужда делает из них рабов зарплаты и распорядков.

Буковски знал о рутине не понаслышке. Скитаясь по Америке, он сменил десятки грязных грошовых работ, а потом осел в Лос-Анджелесе и почти 15 лет проработал на почте, сначала почтальоном, а потом сортировщиком писем. Эта механическая отупляющая работа неоднократно толкала его к мыслям о самоубийстве. Несколько раз он даже пробовал свести счеты с жизнью, но в последний момент выпрыгивал из петли. Буковски склонялся к более безопасной форме суицида – к выпивке: «Я думаю, что алкоголь — это самоубийство, после которого тебе позволено вернуться к жизни и начать все заново на следующий день. Сначала убиваешь себя, а потом перерождаешься. Я думаю, что уже прожил несколько десятков тысяч жизней».

В своем стремлении избежать повседневной рутины, Буковски добровольно попал в другую систему – алкогольной зависимости. Но об обычном алкоголике никто не вспомнил бы уже через год после его смерти, а Буковски до сих пор остается кумиром для сотен тысяч, и все благодаря другой своей навязчивой привычке – необходимости писать. Он называл печатную машинку своим пулеметом и каждый вечер возвращался на поле литературной брани. После 50, когда писательство стало не только его отдушиной, но и средством пропитания, он временами проникался отвращением к писательству и по несколько дней ничего не писал, чтобы сочинительство не превратилось в ту самую рутину, от которой он до старости с таким трудом ускользал.

Буковски не любил распространяться о проблемах, связанных с обильным употреблением горячительных напитков. В 34 года он попал в больницу с внутренним кровотечением и чуть не умер (вполне предсказуемый исход для человека, чей рацион часто состоял из бутылки виски и двух шоколадных батончиков). Выписывая его из больницы, доктор сказал что еще один глоток алкоголя убьёт его на месте. Первое, что Бук сделал, выйдя из больницы – завалился в ближайший бар и выпил бокал пива. После этого бокала он прожил еще 39 лет. Но иногда стал признавать, что алкоголизм – не шутка. Самое коварное свойство зеленого змия – всегда есть повод выпить. Если происходит что-то плохое, ты пьешь, чтобы забыться. Если происходит что-то хорошее – пьешь, чтобы отпраздновать. Ну а если ничего не происходит – пьешь, чтобы произошло хоть что-то.

Зенит писательской славы Буковски пришелся на расцвет движения хиппи. Он наотрез отказывался принимать психоделическую культуру детей цветов, но сходился с ними в одном принципиальном тезисе: как и хиппи, он не хотел работать. Он успел попробовать все модные на то время наркотики, но относился к ним крайне скептично. Наркотики вышибают мозги, в то время как выпивка накрывает и отпускает постепенно. В этой постепенности — правда жизни, для которой нужно быть достаточно смелым и выносливым. Особенно он не жаловал марихуану, предполагая, что когда-нибудь официальная наука признает её опасным наркотиком. За два года интенсивного курения человек превращается в овощ, у которого «исчезает любая мозговая деятельность и испаряется весь дух» . Другое дело алкоголики: даже после нескольких десятилетий активного бражничества они живо на все реагируют и ищут приключений. Свои антинаркотические тирады Бук обычно заканчивал утверждением: «Держитесь пива, это живая кровь и верный любовник».

Буковски стал завсегдатаем библиотек еще в 15 лет. Умершие писатели становились его собутыльниками чаще, чем сотрудники или знакомые. И хотя он много читал, но большую часть литературы презирал. Только избранных писателей Бук боготворил и признавал своими учителями. У Джона Фанте, Кнута Гамсуна и Луи Фердинана Селина он научился описывать свои переживания без прикрас и стеснения показаться слабаком или трусом. У Хемингуэя он перенял мачизм и умение излагать мысли короткими и простыми предложениями. Ну а про «Записки из подполья» Достоевского он говорил, что если получится хотя бы приблизительно писать так же, как этот русский с непроизносимой фамилией, то он будет счастлив.

Хемингуэй отдыхал и набирался сил на корриде, а фишкой Буковски были скачки. На ипподроме люди переживали соль жизни: редкие моменты восторга и экзальтации от ставки на правильную лошадь — и бесконечные разочарования и горечь от проигрыша и потери денег. Буковски разрабатывал специальные системы ставок, которые должны были принести много легких денег, но почти каждый день на скачках заканчивался в баре, за меланхолическим поглощением пива. Очевидно, он был не против такого расклада.

Буковски был заядлым любителем классической музыки. Рок-н-ролл он презирал, потому что громкая напористая музыка просто вышибала все мысли из головы, а он хотел чтобы музыка стимулировала воображение. Малер, Бородин, Чайковский, Брамс, Шостакович и Вагнер – могучая кучка любимчиков Бука. Он любил рефлексировать о том, как за 40 лет прослушивания одних и тех же композиций поменялся он сам, и как поменялось его восприятие музыки.

Значительная часть написанного Буком посвящена женщинам и отношениям с ними. Он старательно выписывал образ брутального мачо, Казановы из дешевых меблированных комнат, меняющего одну женщину на другую. Но в жизни постоянно жаловался, что он слабак, которым женщины пользуются, обдирают до ниточки и оставляют с пустотой на душе. В любом случае, поиск подруги на вечер занимал большую часть свободного времени и мыслей молодого Буковски.

Совместное распитие горячительных напитков с другими мужчинами в свободное от работы время часто сводилось к взаимному мордобитию. В молодости Буковски подрабатывал в баре, где каждый вечер на радость подвыпившей публики шел на улицу драться с одним и тем же барменом. Вообще-то они были приятелями, но обоим хотелось сбросить пар и поиграть мускулами. Бук утверждал, что дрался в барах сотни раз, но при этом ему было жалко даже муху, которую съедал паук.

Буковски терпеть не мог природу и обожал город: бары и ипподромы были его любимыми местами. Чтобы описать свое понимание идеального бара, Буковски любил рассказывать историю о баре в Филадельфии. В час дня он зашел туда выпить пива. Бар был забит под завязку, а все его посетители уже были пьяными. Буковски уселся за барную стойку и стал потягивать пенистый напиток, как вдруг мимо него пролетела бутылка. «Еще раз так сделаешь и я тебя убью нахрен», – заорал его сосед. «Наконец движуха», – подумал Бук, когда мимо пролетала вторая бутылка. Бармен продолжал разливать напитки как ни в чем не бывало.

«Вот она, моя нирвана. Все происходит в открытую. Насилие, порядочное неприкрытое насилие», – уже вслух сказал Буковски. В другой части бара два мужика начали драться. Буку захотелось поссать, он подошел к дерущимся и, раздвигая их руками, сказал: «Простите, джентльмены, мне нужно пройти». Мужики расступились, он прошел, и драка сразу продолжилась. По пути из уборной он снова попросил джентльменов пропустить его – они так и сделали и продолжили драться. «Это был мой рай – я буду пить в этом баре, я буду так же драться – так и буду жить!», подумал Бук. Но тот раз так и не повторился.

«Алкоголь – крайне разрушительная сила для большинства людей. Но не для меня. Я всю свою творческую работу совершаю навеселе. Даже с женщинами, знаете, я всегда был очень зажатым во время секса, а алкоголь помог мне раскрепоститься. Это свобода, потому что вообще-то я очень стеснительный, замкнутый человек, а алкоголь позволяет мне стать героем, оседлавшим время и пространство, способным на все эти дерзкие поступки. Так что да, я люблю алкоголь».